Неточные совпадения
Сектантская психология и в религиозной жизни есть уклон и ведет к самоутверждению и самопогруженности, а в жизни политической она
не имеет никаких прав на существование, так как всегда
является сотворением себе кумира из относительных вещей мира, подменой
Абсолютного Бога относительным миром.
Наконец, еще третье предположение: быть может, в нас проснулось сознание
абсолютной несправедливости старых порядков, и вследствие того потребность новых форм жизни
явилась уже делом, необходимым для удовлетворения человеческой совести вообще? — но в таком случае, почему же это сознание
не напоминает о себе и теперь с тою же предполагаемою страстною настойчивостью, с какою оно напоминало о себе в первые минуты своего возникновения? почему оно улетучилось в глазах наших, и притом улетучилось,
не подвергаясь никаким серьезным испытаниям?
[По гегелевской системе] чистое единство идеи и образа есть то, что называется собственно прекрасным; но
не всегда бывает равновесие между образом и идеею; иногда идея берет перевес над образом и,
являясь нам в своей всеобщности, бесконечности, переносит нас в область
абсолютной идеи, в область бесконечного — это называется возвышенным (das Erhabene); иногда образ подавляет, искажает идею — это называется комическим (das Komische).
Творение мира, или возникновение относительного, ни в каком смысле
не является причинно-принудительным или необходимым для
Абсолютного, как момент его жизни.
Каждая человеческая личность, имея для-себя-бытие,
является своим
абсолютным центром; но она же и
не имеет самостоятельного бытия, свой центр находя вне себя, в целом.
Зачем и почему происходит эта эманация мира из единого Ничто, на это
не может быть ответа, и
не находим его мы и в учении Плотина: мир происходит потому, что вода
не может
не изливаться из переполненного сосуда, а созревший плод
не отваливаться от ветки, но в то же время мир
является у Плотина местом для исправления и вразумления душ, отяжелевающих и испадающих из лона
абсолютного.
Как связанная
не с субстанциальностью, но модальностью человеческого существа, как плод первородного греха, нравственность вообще
не представляет собой вершины,
абсолютной грани, она преодолима, ибо святость, хотя в себя и включает «делание заповедей», но сама находится уже «по ту сторону добра и зла»; также и дети, состояние которых, по слову Спасителя,
является живой нормой Царствия Божия [«Если
не обратитесь и
не будете как дети,
не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18:3).], свободны от уз нравственности.
«Поэтому должна быть принята такая причинность, чрез которую нечто совершается, без того, чтобы эта причина
не определялась далее еще через какую-либо предшествующую причину по необходимым законам, т. е. через
абсолютную спонтанность причин, которые бы от себя начинали ряд явлений, протекающих по законам природы, следовательно, трансцендентальную свободу, без которой даже в развитии природы порядок явлений со стороны причин никогда
не является полным» (370).
Никто
не является субъектом
абсолютной, неограниченной собственности, как никто
не является субъектом
абсолютной, неограниченной власти, ни личность, ни общество, ни государство.
Абсолютный, существующий лишь сам по себе, без всякого творения, Бог
является и остается безличным, вне времени и места, бездействующим, безвольным, бесчувственным, и, следовательно, он ни Отец, ни Сын, ни Дух Святой, он сама вечность без времени, он парит и живет в самом себе в каждом месте, он ничего
не делает, а также ничего
не хочет и ничего
не жаждет.
В это время
явился отец Иосиф, сделал больному новую перевязку и велел ему
не вставать с постели, предписав
абсолютный покой и компрессы.
А новый, вечный пол
не раскрывается нам еще в том аспекте
Абсолютного Человека, в котором он
является нам как Искупитель, — в аспекте голгофской жертвы.